Волк и белая лиса

Известность: северные кланы оборотней и зимние эльфы.

В те дни, когда Кровавая Жатва повелевала инстинктами оборотней, а жители Сеймира, услышав в ночи приближающийся звериный вой, вооружались вилами и факелами, произошла невероятно трагическая и печальная история.

I

Гвенлиэн из племени зимних эльфов целую седмицу промышляла охотой в лесах Древней рощи. Вместе со своим луком и доброй дюжиной стрел она рыскала по оврагам, обследовала звериные тропы и искала следы, но в этот год вся дичь попряталась в глубокие норы и, казалось, не собиралась выползать из укромных гнезд до самой весны. Но Гвенлиэн не владели ни бездумный азарт, ни страшный голод. Она наслаждалась одиночеством и природой, морозным ветром и снегом, задорно хрустящим под ее сапогами.

Как-то ночью, когда она расположилась у костра для отдыха, к ней вышли полярные волки. Восемь сильных животных скалили клыки и вызывающе смотрели на пришелицу блестящими в дремучей черноте глазами. Их вздыбленная шерсть предупредительно топорщилась, точно они готовились к нападению!

Гвенлиэн не боялась опасных хищников, не первый раз ей приходилось сталкиваться с ними. Всего одна-две пущенные стрелы, и они разбегутся, испугавшись крови своих братьев.

Но не учла храбрая Гвенлиэн, что нынешняя бесплодная зима сделала зверей голодными и злыми. Смерть и без того подгоняла волков, напоминая о себе болезненными спазмами, поэтому терять им уже было нечего. Первые две стрелы, как и рассчитывала Гвенлиэн, ранили одного, а другого убили; оставшиеся целыми, к ее удивлению, не испугались, а яростно бросились к ней. Оказавшись не подготовленной к атаке, Гвенлиэн отчаянно бросилась прочь, скользя по обледеневшему берегу реки, на котором собиралась отдохнуть.

Волки следовали за ней по пятам. И в тот момент, когда нога несчастной неловко соскользнула, крупный вожак с щелчком сомкнул свою челюсть. Крик боли повис над Зимним побережьем и Древней рощей. Силы вместе с кровью и теплом стали выливаться из открытых ран, еще больше раззадоривая подбежавших волков. Стая видела расправу вожака и радостно повизгивала и выла, предчувствуя скорую трапезу. Еще несколько раз его клыкастый капкан разжимался и впивался в самую плоть, пока бедная Гвенлиэн не перестала сопротивляться.

II

На другом берегу Зимнего побережья, соединенного с Волчьим лесом, бродил задумчивый человек. На нем не было ни теплой одежды, ни добротного снаряжения, которое обычно сопровождает всякого путника. Одна рубаха да свободные штаны покрывали крупное тело, кажется, ничуть не испытывающее холода, сковывающего окрестности. Какие-то тяжелые думы роились в его красивой вихрастой голове, а он, сопротивляясь им, старался отвлечься, поигрывая прутом и вырисовывая его кончиком рисунки на снегу.

Звали его Ральф Отзывчивый, поскольку никакой другой оборотень не мог похвастаться такой самоотверженностью, какая была у Ральфа. И вот, заслышав чьи-то крики, он не смог остаться в стороне — ринулся против ветра, принесшего на себе звуки женского голоса. Обостренное обоняние, усиленное частичной формой зверочеловека, заранее поведало ему картину происходящего. Он боялся не успеть, но ноги его несли так быстро, что затянувшееся предвкушение волков сыграло против них.

Когда Ральф достиг той конечности берега, где смог различить одичавшую стаю, победоносно воющую над добычей по другую сторону реки, он заставил их прекратить истязания. Почуяв сильную особь, зверям неохотно пришлось уступить, однако они поведали Ральфу силу мучившего их голода. Не чураясь справедливости, зверолюд предложил переправить волков в свои леса, где в обилии водилась мелкая живность и где им не пришлось бы более беспокоиться о сытости чрева. Предложение понравилось стае, поэтому она отступила от застывшего тела.

Выполнив свою часть уговора и переправив волков там, где река мельчала, Ральф наконец смог рассмотреть спасенную им девицу. Вековая вражда между зимними эльфами и оборотнями немедленно заставила его испытывать самую глубокую неприязнь к лежащему в пропитанному кровью снегу существу. Он хотел бросить эльфийку, поддаваясь внутренним инстинктам, но доброта в этот раз перевесила чашу весов. Взвалив на себя живую поклажу, Ральф отправился домой.

III

Гвенлиэн видела странные сны. Поначалу они вызывали беспокойство и тревогу; долго бередили сознание странными лохматыми образами, зло шепчущимися о ней. Потом видения стали смягчаться. Они уже не покушались забрать ее драгоценную юную жизнь в угоду кровавому Зверю. Гвенлиэн понимала, что обязана кому-то защитой, но каждый раз, когда она пыталась получше рассмотреть своего спасителя, белый свет ослеплял ее бесцветные глаза.

Неделю она пробыла без сознания, а, когда очнулась, перед ней предстало страшное открытие. Вокруг не было ни знакомого леса, ни лиц друзей. Около очага маленькой душной хибары, увешанной костяными поделками, сидел большой человек. Нет, это был не человек. Он только походил на него. Звериная сущность ощущалась во всем его облике, как и дикое буйство, до поры до времени спокойно томящееся под пружинистыми мышцами, на которых играл свет огня.

Он не слышал пробуждения гостьи — или сделал вид, — и смелая Гвенлиэн решила, что сможет расправиться с заклятым врагом ее предков. Да только слабость тела подвела ее в этом деле. Чуть она поднялась с постели, как пол закружился танцем опавших листьев, и ей оставалось только попытаться сохранить равновесие или хотя бы упасть на кровать. Но не случилось ни первого, ни второго. Удар о половицы выудил жалобный всхлип.

Ральф, словно ожидая того, неспешно повернулся к Гвенлиэн. Они долгое время смотрели друг на друга в молчании. Треск огня был единственным источником звука. Гвенлиэн никак не решалась задать сокровенный вопрос, а Ральф не тревожил ее своим низким голосом. В конце концов тишина прервалось глубоким вздохом, после которого хозяин хибары помог своей гостье вернуться на ложе и удалился из избы.

С тех пор он навещал ее каждый день, подавал еду и лекарства, носил ведра с водой, чтобы юная дева умывалась, приводя прекрасное лицо и белоснежные волосы в порядок. Время позволило им привыкнуть друг к другу, и уже вскоре они могли подолгу разговаривать, как старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Но чем крепче становилась их духовная связь, тем явственнее они понимали, что грань простой симпатии вскоре лопнет. Любовь следовала за ними неминуемо.

IV

Стараниями Ральфа Гвенлиэн полностью выздоровела спустя две седмицы. Лишь маленькие шрамы остались на ее нежной коже красными рубцами, которые за это время успел полюбить Ральф. Совершенно забыв о вековой ненависти их народов, он видел перед собой не вражеский лик, а смелую и расторопную воительницу с великой жаждой жизни. Она была вольным ветром и твердой землей, свободным духом, что находит прибежище в лесном шатре, под сенью которого живут лишь независимые бунтари. Пусть природа того не признает, но в ней присутствовал волчий нрав свободолюбия.

И все же разлука рано или поздно должна была произойти. С тяжелым сердцем они отпускали друг друга, зная, что никогда больше не смогут встретиться вновь. И в тот момент, стоя у берега реки, разделяющего царства их прошлой жизни, оба поняли, что не смогут разомкнуть сжатые руки. Так они и вернулись в волчью деревню, где народ встретил их с изумлением и ненавистью.

V

Не прошло ни дня, чтобы Ральф не доказывал соплеменникам право своего выбора. Гвенлиэн тогда впервые узнала, что он не простой воин или охотник племени, а вожак, держащий стаю в узде. И с тех пор, как она поселилась в их деревне, да обручилась по волчьим традициям с Ральфом, несмотря на протесты жрецов, ему безустанно приходилось сражаться с озлобленными сородичами.

Они бросали ему вызов чуть встанет солнце или в глубокой ночи; когда северные ветра насквозь продували волчьи шкуры и мороз проникал под самую кожу; когда сон клонил с такой силой, что ему едва можно было сопротивляться — и все равно Ральф выходил победителем, потому что его питали самые сильные чувства, какие только может познать живое существо.

Рядом с ним, в самые тяжелые времена всегда была верная Гвенлиэн. Она ухаживала за ним с трепетом и любовью; презирала тех, кто вызывал на бой ее раненого и изнеможденного мужа; одаривала его поддержкой и заботой, которая известна всякой любящей женщине.

Полгода жизни пролетели незаметно, и племя наконец приняло решение вожака. Ральф строго-настрого запретили им распространять слухи о своей невесте, и все дали на то свое обещание.

Казалось теперь наступила весенняя пора расцвета, когда можно без опаски наводить быт и порядок, купаться в лучах обоюдного тепла и поддаваться страсти, однако новая беда не стала медлить с развязкой.

Пропала драгоценная жена. И сколько бы Ральф не искал потерянную любовь — след ее безнадежно простыл.

VI

Гвенлиэн вернулась в деревню на новолуние, в то время, когда лютость зверолюдей значительно ослаблена, а вместе с тем и их силы. Да только не одна она пришла, а с целой ватагой эльфийских мастеров войны. Вероломство коварной белой лисы, ее хитрость и знания, которыми она обросла, живя бок о бок со злейшими врагами, позволили супостатам незаметно проникнуть в поселение.

Ведомые жаждой мести и гневом, зимние эльфы устроили побоище, подобное Кровавой Жатве, с которой к ним наведывались оборотни. Последствия той ночи бередили чувства всех, кто после явился на пожарище и собственными глазами застал искореженные трупы сородичей. Обороняющиеся не пытались сбежать с поля боя, — не позволяли ни гордость, ни смелость, — но шансов выжить, увы, они не имели.

Ведающие рассказывали потом, что труп Ральфа, проткнутый насквозь копьем, обнаружили вместе с мертвой Гвенлиэн, которую его сильные объятия поломали, как тонкую голубку. На щеках обоих застыли следы крови и прозрачных слез. И если слезы Ральфа выражали горе и боль; были ли они раскаянием Гвенлиэн?

Так окончилась эта история запретной любви и великого предательства.

Примечание: каждый народ трактует эту легенду по-своему. В данном исполнении приведен вариант северных оборотней. По версии зимних эльфов ситуация обстояла совершенно иначе и нападению была подвергнута деревня Гвенлиэн, которая выходила Ральфа после случайно нанесенного ею ранения, когда он в волчьем виде пробрался в Древнюю рощу.

Где правда — известно лишь богам.

[hideprofile]